Юлия Ефремова, главный редактор: Вписывается ли вообще концепция художника-творца в условия современного мира?
Максим Кайгородов, ведущий моделер: Одно дело, когда человек считает себя гением, способным создать что-то действительно великое, тогда ему надо заниматься именно этим, а не тратить свое время на ремесло. Если же человек, объективно оценивая свои знания, не готов заниматься своим проектом, он идет на производство, работает и учится работать лучше, вкладывая душу в работу. Нельзя сказать, что человек, умеющий делать что-то хорошо, является профессионалом. Во всякой работе есть возможности роста, как профессионального, так и творческого. Если же вы считаете, что достигли совершенства в чем угодно, то вы либо человек ограниченный, либо гений, обязанный донести свое творчество до общества.
Евгений Мищенко, ведущий аниматор: Творец – это тот, кто сидит дома и творит для себя. Как только речь заходит о деньгах, творец превращается в ремесленника. Таких творцов – 1% от общего числа CG-специалистов, вряд ли больше. Остальные – ремесленники, которые, возможно, иногда могут выкроить немного времени и на личное творчество. Понятие «творца» для меня цельно – никто не может сказать о себе, что он с 9:00 до 18:00 ремесленник, а с 20:00 до полуночи – творец. Это самообман.
Юлия Ефремова: Хорошо, не будем употреблять широкие термины. Как может реализовать свой личный творческий потенциал человек, который работает в рамках большого проекта?
Максим Кайгородов: Творческая личность всегда творит, неважно, происходит ли это дома, незаметно ни для кого, или в крупном проекте, где человек является лишь звеном цепи. Отличаются лишь рамки, в которых может «развернуться» человек. Одно очевидно: работа, совершенная только лишь с технической точки зрения не будет интересна никому, кроме журналистов и ученых, да и то, вряд ли J.
Не согласен, что коллективное творчество не приносит удовлетворения. Конечно, не многие узнают о вашем личном участии в крупном проекте, однако разве вам интересно мнение «многих». Вполне достаточно, что о вашем участии в проекте будет знать команда людей, с которыми вы работали, чье мнение о вашей работе для вас наиболее важно.
Александр Миргородский, ведущий визуализатор: Думаю, большинству специалистов, занятых на постоянной работе, просто не хватает времени на личную творческую реализацию вне работы. Но, наверное, каждый лелеет мечту «когда-нибудь сделать ого-го!».
Юлия Ефремова: А не существует ли тут опасность, что когда время появится, исчезнет возможность или само стремление к этому «ого-го»?
Александр Миргородский: Да, опасность велика, можно «заработаться», потерять «искру», привыкнуть просто выполнять свою работу, забыть свои мечты.
Юлия Ефремова: Как уберечь свои творческие стремления от забвения, разрушения?
Александр Миргородский: Если работа перестает быть творческой, нужно попробовать расширить свою специализацию, сменить материал, с которым работаешь.
Максим Кайгородов: В любой работе можно найти творческую составляющую.
Юлия Ефремова: А вот кстати, часто говорят, что 3D – работа чисто технологическая, насколько это верно?
Евгений Мищенко: Это не совсем верно. Как аниматор я могу сказать, что техника – это основа, но даже если работа выполнена на высоком техническом уровне, без вдохновения результат будет бледным, скучным. Произведение можно сыграть по нотам, а можно с душой. Разница неоспоримая. Если говорить о мультипликационной анимации, то «бездушный» вариант просто недопустим.
Юлия Ефремова: Творческий труд требует работы воображения, нерациональной части сознания, а техническая реализация, разработка технологии – напротив, нуждается в рациональном подходе. Работа в большой компании или на крупном проекте предполагает постоянные переключения между этими режимами. Полезно это или вредно для творческой составляющей сознания?
Александр Миргородский: Безусловно, вредно, если креативность задействуется намного реже, что часто происходит на больших проектах, где требуется, в основном, технологический подход. Но если они задействуются в равных частях, то такое переключение может быть и полезно – в качестве тренировки сознания.
Юлия Ефремова: Трудно спорить с тем, что нынешние условия труда цифрового художника сужают рамки личного творчества. Какие есть варианты спасения личной креативности в этих условиях?
Александр Миргородский: Обратимся к самой ситуации: сейчас каждый выполняет свой участок работы в проекте, и чем выше твой профессионализм, тем выше твоя значимость в проекте. Встает вопрос, что определяет профессионализм художника? Прежде всего, конечно, качество, но еще важнее – универсальность. Чтобы расти, необходимо быть полезным в любом проекте. Чем уже специфика, тем меньше возможностей для роста. Решение – в расширении своих возможностей, в постоянном самосовершенствовании как художника – по всем возможным направлениям.
Юлия Ефремова: Да, наверное, так можно дорасти и до того самого режиссера или супервайзера, но разве каждый художник хочет изменить профессию на руководящую, потеряв при этом возможности и квалификацию художника?
Александр Миргородский: Такова специфика на сегодняшний день. Крупный проект не делается в одиночку, а мелкие не обращают на себя внимания.
Юлия Ефремова: Да, этот вопрос я тоже хотела бы затронуть. Припомните, сколько чужих «картинок» вы видите каждый день? Какие-то трогают, какие-то проносятся мимо и не задевают. Но все они забываются, и довольно быстро.
Андрей Акулов, ведущий художник: Конечно, их же миллионы! И с каждым днем прибавляются тысячи.
Юлия Ефремова: Цифровые средства девальвировали ценность искусства?
Андрей Акулов: Такую ситуацию можно наблюдать во всех творческих сферах. Ценность работ, выполненных от руки, так же снизилась очень сильно. И та же картина в области фотографии, например.
Юлия Ефремова: Но цифровые работы можно тиражировать бесконечно, это ведь тоже влияет на их обесценивание?
Андрей Акулов: В традиционном художестве продается картина как подлинник, вещь. А в современном цифровом искусстве продается все-таки творческое содержание картины. Но причина девальвации не в этом, причина в огромном и постоянно растущем количестве людей, имеющих возможность выражать себя публично. Среди них есть очень талантливые, но их так много, что это полностью меняет годами устоявшуюся картину.
Юлия Ефремова: А как же теперь быть с классическим образованием, которое все еще утверждает чуть ли не божественность творца и уж однозначно – избранность художника?
Александр Миргородский: Надо при поступлении в художественную школу предупреждать о том, что это только ремесло, избавлять от иллюзий. Они мешают адекватно воспринимать нынешнюю ситуацию, формируют скрытую обиду.
Евгений Мищенко: Это все от человека зависит. Если для человека главное – высокая оценка его творчества окружающими, признание, то у него будут внутренние проблемы. А если он творит потому что не может этого не делать, то никакого конфликта тут быть не может. Мне кажется, художник должен быть самодостаточен.
Юлия Ефремова: Девальвация ценности искусства не может длиться бесконечно. Каков ваш прогноз?
Александр Миргородский: Продолжение тенденций развития средств выражения в сторону интерактивности, независимости от оценки. Думаю, вскоре творчество будет делом сугубо личным.
Юлия Ефремова: Как сны, которые интересны только близким, да и то не особенно? Да, оптимистично!
Александр Миргородский: Возросшие до почти полной потери необходимости в художественных способностях возможности инструментальных средств выражения возведут в культ идею, креатив. Мы можем наблюдать эти тенденции в их развитии уже сейчас.
Юлия Ефремова: Но не будут ли идеи девальвироваться так же быстро, ведь срок активной жизни идеи до ее устаревания становится все короче?
Александр Миргородский: Идей-то по-настоящему новых – единицы, прочее вызывает эффект дежавю, мысль «где-то я это уже видел». А с другой стороны – думаю, не за горами тот день, когда сценарии будут генерироваться автоматически, согласно канонам и жанрам, с помощью специального софта – начинания в этой области уже есть.
Знаете, я погрешу против истины, если скажу, что итоги нашей беседы вовсе не кажутся мне удручающими и шокирующими. Но одновременно хочется разобраться, так ли все безнадежно. Да, за последнюю пару лет условия изменились: с одной стороны, публикуйся – не хочу, а с другой – ты держишь в руках сердце зрителя только две-три секунды, и сразу отдаешь навсегда – следующей странице Интернета. Но это воспринимается болезненно только когда/если измеряешь ценность своего творчества меркой, которая с детства заготовлена классической историей живописи. Похоже, тенденции к стиранию уникальности самой способности к творческому самовыражению заставят нас по-иному посмотреть на творчество, оставят в прошлом непременные атрибуты пресловутого «настоящего художника» – широкое признание и всенародное почитание. История повторяется на новом витке спирали – авторство снова исчезает, но возможно, взамен возвратится непосредственность и независимость – от авторитетов и оценок? Увидим!
